Эстетический критерий творчества Гарди
В английской литературе 90-х годов, когда Гарди работал над «Джудом» и когда (в 1895 г.) этот роман появился в печати, обсуждение вопросов искусства, быта и социальной жизни под знаком эстетических понятий и теорий приняло широкое распространение и необычную остроту.
Многие видные писатели словно мучились жаждой красоты. Не только эстет Оскар Уайльд, приметная фигура в литературе «конца века», или пурист Генри Джеймс, другая, не менее приметная фигура. И знаменитые неоромантики, Роберт Луис Стивенсон и Джозеф Конрад, обращаясь к экзотике, избирая авантюрно-экзотические сюжеты, выражали устремления к жизненной цельности, сочетающей героическое, нравственное и эстетическое начала. Тоска по красоте невольно пробивается в их романтических фантазиях. Эстетическое пристрастие было формой неприятия буржуазно-деляческого образа жизни, его бездушия, стандарта и вульгарности. Оно было вызовом нравственным прописям, моральному ригоризму и пошлости нравов. Эстетическое пристрастие обнаруживали активный участник социалистического движения, глава литературы социалистического направления Уильям Моррис и демократ Томас Гарди. Стимулы и мотивы этого пристрастия, его внутренний смысл и устремленность оказывались вместе с тем совсем неоднородными. Уайльдовский культ красоты нес на себе печать гипертрофированного индивидуализма, скрывая бессилие перед упадком. Неоромантическая мечта о прекрасном нередко возносилась над жизнью как спутник желания бежать от действительности.
У героя Гарди, Джуда, потребность красоты свидетельствовала о цельности человеческой натуры, являлась не выражением тоски по этой цельности, а стремлением отстоять и утвердить ее. И всем другим героям Гарди, вышедшим из народа или связанным с ним, свойственна поэтическая отзывчивость, природное чувство красоты и гармонии. Мечта о прекрасном сливается в Джуде с потребностью полезного дела. Вырастая из неудовлетворенного эстетического чувства, она не отъединяет и не гипертрофирует его. Отмеченное самостоятельностью и независимостью, чувство красоты у Джуда не противостоит его душевной порядочности, нравственной чистоте, как и вообще у Гарди эстетическое и нравственное не разъединены, не сталкиваются в противоречивых устремлениях, однако и не подменяют друг друга.
Сильное органическое чувство красоты оказывается способным поддержать нравственную требовательность и свободолюбивый дух, ту независимую позицию, которую избирает Джуд. Поддержанный эстетическим требованием, его протестантский дух обретает широкий размах. Джуд против классовой и национальной розни, частнособственнического инстинкта и эгоистического индивидуализма, против «подлой обособленности», как метафорической формулой подводит он итог своим критическим размышлениям.
Многие видные писатели словно мучились жаждой красоты. Не только эстет Оскар Уайльд, приметная фигура в литературе «конца века», или пурист Генри Джеймс, другая, не менее приметная фигура. И знаменитые неоромантики, Роберт Луис Стивенсон и Джозеф Конрад, обращаясь к экзотике, избирая авантюрно-экзотические сюжеты, выражали устремления к жизненной цельности, сочетающей героическое, нравственное и эстетическое начала. Тоска по красоте невольно пробивается в их романтических фантазиях. Эстетическое пристрастие было формой неприятия буржуазно-деляческого образа жизни, его бездушия, стандарта и вульгарности. Оно было вызовом нравственным прописям, моральному ригоризму и пошлости нравов. Эстетическое пристрастие обнаруживали активный участник социалистического движения, глава литературы социалистического направления Уильям Моррис и демократ Томас Гарди. Стимулы и мотивы этого пристрастия, его внутренний смысл и устремленность оказывались вместе с тем совсем неоднородными. Уайльдовский культ красоты нес на себе печать гипертрофированного индивидуализма, скрывая бессилие перед упадком. Неоромантическая мечта о прекрасном нередко возносилась над жизнью как спутник желания бежать от действительности.
У героя Гарди, Джуда, потребность красоты свидетельствовала о цельности человеческой натуры, являлась не выражением тоски по этой цельности, а стремлением отстоять и утвердить ее. И всем другим героям Гарди, вышедшим из народа или связанным с ним, свойственна поэтическая отзывчивость, природное чувство красоты и гармонии. Мечта о прекрасном сливается в Джуде с потребностью полезного дела. Вырастая из неудовлетворенного эстетического чувства, она не отъединяет и не гипертрофирует его. Отмеченное самостоятельностью и независимостью, чувство красоты у Джуда не противостоит его душевной порядочности, нравственной чистоте, как и вообще у Гарди эстетическое и нравственное не разъединены, не сталкиваются в противоречивых устремлениях, однако и не подменяют друг друга.
Сильное органическое чувство красоты оказывается способным поддержать нравственную требовательность и свободолюбивый дух, ту независимую позицию, которую избирает Джуд. Поддержанный эстетическим требованием, его протестантский дух обретает широкий размах. Джуд против классовой и национальной розни, частнособственнического инстинкта и эгоистического индивидуализма, против «подлой обособленности», как метафорической формулой подводит он итог своим критическим размышлениям.