Значение сюжета в произведениях Гоголя
Важную и своеобразную роль в произведениях Гоголя играет сюжет. Неоднократно высказывалась мысль, что для автора «Мертвых душ» сюжет не имел существенного значения. Он будто бы пользовался любым интересным случаем или анекдотом для создания повествовательных форм, развития драматического действия. «Как неорганичны,— писал, например, В. Вересаев,— все гоголевские сюжеты, как они случайны и нетипичны». Несомненно, что это необоснованное суждение. Разве сюжет, скажем, «Тараса Бульбы» случаен и нетипичен? Нельзя не видеть того, что сюжет этот правдиво отражает развитие событий, отношения людей, борьбу украинского парода против польского панства в первой половине XVII века. Неужели всерьез можно толковать о неорганичности сюжета «Мертвых душ», имея в виду, что путешествие Чичикова, его операции по скупке мертвых душ и являются исходным; моментом создания замечательных типов? Скорее наоборот, «Мертвые души» это образец органического слияния сюжета со всем содержанием поэмы-романа.
Органичность сюжета нередко смешивается с чем-то обиходным, со своего рода среднеарифметическим событием или рядом таких событий, которые якобы и должны быть положены в основу всякого художественного произведения. Все то, что не укладывается в эту среднеарифметическую величину, объявляется случайным, неорганичным. Однако трафарет и типичность вовсе не одно и то же. Сюжет вполне закономерен и органичен, если он способствует выявлению существенных, характерных черт жизненных явлений.
Сюжеты в произведениях Гоголя всегда выполняют именно такую роль. Но самые формы их построения различны. Сюжеты «Тараса Бульбы» и «Ревизора» отличаются один от другого по своей внутренней структуре так же, как существенно отличаются, скажем, сюжеты «Старосветских помещиков» и «Носа». Стремясь полнее воплотить типические черты обыденных характеров, Гоголь нередко прибегает к «чрезвычайному» или «необыкновенному» событию как движущему началу сюжетного развития. В основе сюжета «Ревизора», как уже отмечалось, лежит «чрезвычайное» событие, и эта «чрезвычайность» как раз и помогает глубже выявить социально-психологический облик героев комедии. «Совершенно невероятное событие» в «Женитьбе» ярко освещает характеры ее действующих лиц; событие это не только не заслоняет повседневного, того, что составляет сущность бытия героев комедии, но через «необычное» острее вскрывается пошлое и косное.
Иногда такую же функцию выполняют элементы фантастики, включенные в развитие сюжета. Очевидно, что эпизод с похищением свиньей челобитной в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» лишен какой-либо иррациональной окраски и лишь оттеняет нелепость изображаемых в повести событий.
Очевидно, что реализм в их представлении — это мелочное копирование явлений действительности, плоское описательство. Однако история литературы показывает, Что подлинный реализм ничего общего не имеет с такого рода копированием жизни; он не только не исключает «заострение», гиперболу, но широко пользуется как тем, гак и другим для создания больших и ярких художественных обобщений. Этой цели служит и гоголевская гипербола: в реалистических произведениях писателя она чаще всего тесно сплетена с юмором, составляя одно из средств усиления комизма изображаемых характеров, событий, обстоятельств.
Из большого количества возможных примеров приведем лишь некоторые, показывающие тот принцип, которому следует писатель при использовании гиперболы.
«У Ивана Никифоровича... шаровары в таких широких <кладках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строениями».
«Героя нашего осенила вдохновеннейшая мысль, какая когда-либо приходила в человеческую голову».
«Ребята, вперед! — кричит он, порываясь, не помышляя, что вредит уже обдуманному плану общего приступа, что миллионы ружейных дул выставились из амбразуры неприступных, уходящих за облака крепостных стен».
«Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин».
«Только местами вдруг вырисовывался какой-нибудь невиданный землею чепец или даже какое-то чуть не павлинье перо».
С помощью гиперболы писатель оттеняет комические черты изображаемой среды, психологии героев, их отношения к жизни. В этом смысле особенно показательны гиперболы, которые включены в речь действующих лиц.
«Вообразите себе: полосочки узенькие, какие только может представить воображение человеческое... Словом, бесподобно! Можно сказать решительно, что ничего еще больше не было подобного на свете».
Хлестаков уверяет своих собеседников: «Суп в кастрюле прямо на пароходе приехал из Парижа, откроют крышку,— пар, которому подобного нельзя отыскать в природе».
Используя богатейшую палитру художественных средств, Гоголь добивается глубочайшей правды изображения жизни. Создание художественного образа он не мыслил себе вне пристального, вдумчивого отбора таких деталей, которые бы со всей конкретной убедительностью раскрывали различные стороны облика героя, начиная с его портрета и кончая сокровеннейшими его мыслями. По твердому убеждению писателя, чем глубже характер, тем ощутительней, «тем осязательней нужно выставить его перед читателем», а для этого «нужны все те бесчисленные мелочи и подробности, которые говорят, что взятое лицо действительно жило на свете» (VIII, 452). Эти подробности Гоголь отбирал с поразительным мастерством. Каждая деталь, которую использует писатель, всегда необычайно «весома», колоритна, приближает нас к пониманию действующего лица, его поведения, психологии. Обладая большой либо живописной, либо психологической выразительностью, она врезается в сознание читателя.
Социальная «масштабность», объемность образов Гоголя тесно сливается с их живой конкретностью. Более того, благодаря этой конкретности, ясной и глубокой очерченное действующих лиц от крупных черт до малейшей булавки»,— гоголевские образы приобретают громадную социальную насыщенность. Мастерство писателя достигает особой силы в той естественности и органичности, с какой герои проявляют себя, с какой воплощается весь строй их мыслей, побуждений, действий.
Органичность сюжета нередко смешивается с чем-то обиходным, со своего рода среднеарифметическим событием или рядом таких событий, которые якобы и должны быть положены в основу всякого художественного произведения. Все то, что не укладывается в эту среднеарифметическую величину, объявляется случайным, неорганичным. Однако трафарет и типичность вовсе не одно и то же. Сюжет вполне закономерен и органичен, если он способствует выявлению существенных, характерных черт жизненных явлений.
Сюжеты в произведениях Гоголя всегда выполняют именно такую роль. Но самые формы их построения различны. Сюжеты «Тараса Бульбы» и «Ревизора» отличаются один от другого по своей внутренней структуре так же, как существенно отличаются, скажем, сюжеты «Старосветских помещиков» и «Носа». Стремясь полнее воплотить типические черты обыденных характеров, Гоголь нередко прибегает к «чрезвычайному» или «необыкновенному» событию как движущему началу сюжетного развития. В основе сюжета «Ревизора», как уже отмечалось, лежит «чрезвычайное» событие, и эта «чрезвычайность» как раз и помогает глубже выявить социально-психологический облик героев комедии. «Совершенно невероятное событие» в «Женитьбе» ярко освещает характеры ее действующих лиц; событие это не только не заслоняет повседневного, того, что составляет сущность бытия героев комедии, но через «необычное» острее вскрывается пошлое и косное.
Иногда такую же функцию выполняют элементы фантастики, включенные в развитие сюжета. Очевидно, что эпизод с похищением свиньей челобитной в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» лишен какой-либо иррациональной окраски и лишь оттеняет нелепость изображаемых в повести событий.
Очевидно, что реализм в их представлении — это мелочное копирование явлений действительности, плоское описательство. Однако история литературы показывает, Что подлинный реализм ничего общего не имеет с такого рода копированием жизни; он не только не исключает «заострение», гиперболу, но широко пользуется как тем, гак и другим для создания больших и ярких художественных обобщений. Этой цели служит и гоголевская гипербола: в реалистических произведениях писателя она чаще всего тесно сплетена с юмором, составляя одно из средств усиления комизма изображаемых характеров, событий, обстоятельств.
Из большого количества возможных примеров приведем лишь некоторые, показывающие тот принцип, которому следует писатель при использовании гиперболы.
«У Ивана Никифоровича... шаровары в таких широких <кладках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строениями».
«Героя нашего осенила вдохновеннейшая мысль, какая когда-либо приходила в человеческую голову».
«Ребята, вперед! — кричит он, порываясь, не помышляя, что вредит уже обдуманному плану общего приступа, что миллионы ружейных дул выставились из амбразуры неприступных, уходящих за облака крепостных стен».
«Вот я тебя палашом! — кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин».
«Только местами вдруг вырисовывался какой-нибудь невиданный землею чепец или даже какое-то чуть не павлинье перо».
С помощью гиперболы писатель оттеняет комические черты изображаемой среды, психологии героев, их отношения к жизни. В этом смысле особенно показательны гиперболы, которые включены в речь действующих лиц.
«Вообразите себе: полосочки узенькие, какие только может представить воображение человеческое... Словом, бесподобно! Можно сказать решительно, что ничего еще больше не было подобного на свете».
Хлестаков уверяет своих собеседников: «Суп в кастрюле прямо на пароходе приехал из Парижа, откроют крышку,— пар, которому подобного нельзя отыскать в природе».
Используя богатейшую палитру художественных средств, Гоголь добивается глубочайшей правды изображения жизни. Создание художественного образа он не мыслил себе вне пристального, вдумчивого отбора таких деталей, которые бы со всей конкретной убедительностью раскрывали различные стороны облика героя, начиная с его портрета и кончая сокровеннейшими его мыслями. По твердому убеждению писателя, чем глубже характер, тем ощутительней, «тем осязательней нужно выставить его перед читателем», а для этого «нужны все те бесчисленные мелочи и подробности, которые говорят, что взятое лицо действительно жило на свете» (VIII, 452). Эти подробности Гоголь отбирал с поразительным мастерством. Каждая деталь, которую использует писатель, всегда необычайно «весома», колоритна, приближает нас к пониманию действующего лица, его поведения, психологии. Обладая большой либо живописной, либо психологической выразительностью, она врезается в сознание читателя.
Социальная «масштабность», объемность образов Гоголя тесно сливается с их живой конкретностью. Более того, благодаря этой конкретности, ясной и глубокой очерченное действующих лиц от крупных черт до малейшей булавки»,— гоголевские образы приобретают громадную социальную насыщенность. Мастерство писателя достигает особой силы в той естественности и органичности, с какой герои проявляют себя, с какой воплощается весь строй их мыслей, побуждений, действий.