Земцов В. Н. Интеллектуальная провинция Европы XIII векаУэльс
Возрождение споры между Петром Абеляром и Бернардом Клервосским о соотношении веры и разума, у всех на устах были имена и английских мыслителей Аделярда Батского, Иоанна Солсберийского, Александра Неккама, Роберта Гроссетеста, Адама Марша, наконец, "великого мага и волшебника" Роджера Бэкона. Однако на европейской периферии" "Пеньярт" одной стороны, и культурой континентальной Европы и англо-нормандского пространства Британских островов, с другой. Под культурой мы будем понимать культурно-интеллектуальный контекст, связывающий воедино историю идей и их социальную, религиозную и политическую среду обитания. В качестве системообразующей схемы содержания Черной книги Кармартена возьмем вариант, предложенный крупнейшим исследователем средневековых валлийских рукописей А. О. Х. Джарманом, выделившим:
1. Поэмы на религиозные темы.
2. Панегирические поэмы, обращенные к принцам XI и XII вв.
3. Поэмы-предсказания.
4. Поэмы на мифологические и легендарные сюжеты2.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Я увидел мечту прошлой ночью". Автор увидел во сне некую "мечту", прекрасный "фантом". Эта "мечта" была мимолетна и бестелесна и не вызвала у автора плотских мыслей:
"Я был под одеялом,
Как честная девица
Цвета волны между галек"3.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "житейской мудрости", обращаясь к цитированию пословиц, стирающих прекрасный образ. Хотя исследователи указывают, что данная поэма хорошо укладывается в общие традиции средневековой "чувствительной клерикальной музы", но наиболее полное завершение она получает в творчестве именно валлийского поэта XIV в. Давидда ап Гвилима.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Спор тела и души", также является достаточно распространенным в средние века, зародившись в церковной среде еще в эпоху раннего христианства. В начале поэмы Душа бросается в атаку на Тело, обвиняя его в греховности и сожалея о том дне, когда она присоединилась к Телу, вспоминая о своем прежнем независимом (в духе платоников и последователей Оригены) существовании.
Однако в конечном итоге Душа предлагает Телу подготовиться к совместному путешествию в Рай после свершения Страшного суда. Но сам Рай неожиданно уподобляется "кельтскому" потустороннему миру, "где клевер в орошенных росой полях, и где певцы пребывают в вечной гармонии", а великодушный Создатель восседает на великолепном троне, направляя их дух.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Дай нам не упрекнуть…") вновь рисует нам "кельтский" Рай, "где цветы и роса на чудной земле, и где певцы распевают свои гармоничные песни". По-видимому, этот текст представлял собой стихотворную проповедь, предназначенную для неискушенной валлийской паствы. Он хорошо демонстрирует, как именно христианские священнослужители в Уэльсе, во-первых, сами усваивали премудрости церковной службы, а, во-вторых, к каким образам прибегали, дабы внушить прихожанам божественные истины.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Будь славен Господь…" не очень отличается от большинства средневековых религиозных стихов, распространенных как на континенте, так и в Англии. Там говорится о скоротечности всего земного, о том, что слух, зрение, зубы человека"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение"…Слышится голос кукушки, и поэт вспоминает своего ушедшего из этого мира родича. Религиозная тема вновь становится доминантной, воскрешая в памяти образы и традиции ранней кельтской церкви с ее святыми-подвижниками и редкими одинокими селениями: "на холме, и в ложбине, и на морских островах, куда бы ты ни пошел, от благословенного Христа нигде нельзя скрыться".
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "и Одним, и Тремя, и Единством одной энергии". Но для поэтической натуры кельтского монаха, носил ли он рясу августинца или цистерцианца, этого мало:
"Мой Господь Бог! Пусть мое бардическое знание
Повлияет на связи универсума!"5
- восклицает он.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Первая песнь Исголана", в которой появляется образ средневекового "интеллектуала". Само имя Исколан (Yscola"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение""Mechydd ap Llywarch"), помещенной в Черной книге, упоминается Оуэн Регедский. Это был принц-воин, сын короля VI в. из Регеда, Оуэн ап Уриен. Значительно позже, в XII в., он воскресает как артуровский персонах рыцарь Ивейн в романе Кретьена де Труа. В этой связи Джарман считает, что если согласиться с датировкой поэмы IX-м или 1X-м в., то на страницах Черной книги мы встречаемся с образом Оуэна ап Уриена на полпути его перехода от исторического бриттского воина к ключевому персонажу средневековых рыцарских романов, ставших стержнем культурной и интеллектуальной жизни всей средневековой, и не только средневековой, Европы.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Господь всевышний, даруй мне вдохновение" и "Ода Киридвен") считаются анонимными и относятся к началу XII в. Они представляют собой хвалу Кухелину, лорду одного из кантрефов в княжестве Дифед. Поэмы восхваляют Кухелина за его покровительство валлийскому языку (elega"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" нормандцам в 1094 или 1096 гг. Однако позже он временно примирился с английским королем Генрихом I, а еще позже"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "будет радость после несчастья и никто не будет обделен щедростью освободителей". Джарман попытался в свое время сопоставить пророчества Черной книги Кармартена с предсказаниями, относящимися к более раннему периоду (скорее всего, к X в.) из т. н. "Судьбы Британии". Он справедливо пришел к выводу о том, что многие строки из Черной книги по своему тону глубоко пессимистичны и полны ссылок на предательства и клятвопреступления; в них упоминаются опустошенные земли и страдания, жадность управляющих и епископов, которые защищают врагов, женщины, лишенные скромности, и мужчины без доблести. Эта смена настроений отразила сильную усталость, которая накопилась в валлийцах в течение многовековой непрекращающейся борьбы за свои земли и за свое право на существование. Обращает на себя внимание также то, что большинство пророчеств Черной книги "сочинено сказочно простым языком" (Джарман), который нередко контрастирует с архаической и ученой манерой панегириков XII-XIII вв. т. н. "эпохи Гогинвейрд". Поэтому исследователи высказывают мнение, что некоторые из строк Черной книги были сочинены для поддержания морального духа сражавшихся людей11.
Разумеется, вряд ли следует думать, что предсказания о приходе Кадваладра и Кинана и о восстановлении валлийского правления над всей Британией можно рассматривать как осуществимые в реальной политике XIII в. В этом плане вполне можно согласиться с профессором Г. Уильямсом, который в свое время утверждал, что средневековые валлийцы ожидали от предсказаний не точного исполнения того, что в них говорилось, но воспринимали их как своего рода гарантии того, что они сохранят свою идентичность как народ, имеющий право находиться под управлением своих собственных князей, а не быть "расой завоеванных и ненадежных варваров"12.
Особенно интересными для нас представляются поэмы, отнесенные к четвертой группе произведений Черной книги, - произведениям на мифологические и легендарные сюжеты. Открывают ряд этих произведений "Триады о лошадях", единственное прозаическое произведение во всей Черной книге. В этих триадах (особой форме валлийского литературного творчества) перечисляются имена лошадей героев бриттской древности. Триады, как известно, использовались для заучивания и устной передачи из поколения в поколение валлийских бардов имен древних героев.
В центре Черной книги Кармартена находится обширное произведение, состоящее из 73 энглинов, которое называют "Стансы о могилах" и которое было написано в IX или X вв. В энглинах говорится о местоположениях могил великих героев. Хотя большинство упомянутых героев имело исторические прототипы, ко времени написания энглинов они стали волшебными или полулегендарными персонажами. Наиболее интригующим является 44-й энглин, где есть строка о могиле Артура:
"Bet y March, bet y Guythur,
Bet y Guga"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Стансах о могилах" мы имеем образец древнейшей традиции устной передачи исторически значимых для народа сведений, а именно, имен реально существовавших древних героев. Однако сохранение этих имен было возможным только в случае их мифологизации и поэтизации. При этом становится очевидным, что в древности обширная область, включавшая восточное побережье Ирландии, западные берега будущей Шотландии и Уэльс представляла собой единый историко-культурный ареал, отдельные части которого оказывали друг на друга взаимное влияние.
После двух религиозных поэм, помещенных вслед за "Стансами о могилах", мы снова обнаруживаем поэму легендарного содержания. Это поэма о Герейне, легендарном принце из Девона конца VI(по другим данным"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" не только определил эстетические, нравственные и интеллектуальные принципы развития европейского общества в эпоху классического и позднего средневековья, но и продолжал это делать в последующие времена, вплоть до начала XXI в.
Попытаемся сейчас выделить наиболее характерные черты культурно-интеллектуального континуума Уэльса XIII в.
Во-первых, религиозная сторона мышления валлийского клирика XII-XIII вв. предстает на основе анализа Черной книги Кармартена в весьма специфическом, "кельтском" варианте. Авторы религиозных произведений не часто обращались к строкам Священного писания. Они брали, как правило, только наиболее распространенные среди простого люда образы и сюжеты, которые, к тому же, преломлялись через кельтское поэтическое восприятие мира.
Во-вторых, достаточно обычной практикой было обращение валлийского церковного клира к легендарным преданиям и фигурам героев древнего бриттского эпоса. Благодаря тому, что исторические события далекого прошлого оказались включены в мифологическую схему, а исторические образы были переработаны в лирико-мифологическом контексте, память о национальном или общекельтском историческом прошлом оказалась достаточно стойкой. При этом связь опоэтизированных и мифологизированных исторических персонажей с конкретными географическими объектами, окружавшими каждого валлийца, и устойчивыми мифологемами, с которыми валлиец был через устные сказания знаком с детства, добавила прочности. Эта, во многом устная, традиция сохранения исторической памяти оказалась в XII-XIII вв. соединена с письменной культурой, которая пришла с континента благодаря монашеским орденам.
В-третьих, актуализация древних историко-мифологических образов произошла в XII-XIII вв., в значительной степени, под влиянием политических событий, поставивших валлийцев перед проблемой сохранения себя как народа. Отсюда происходило и то важнейшее отличие мироощущения средневекового валлийца от религиозного миросозерцания "типичного" европейца того времени: валлиец ожидал не столько прихода Страшного суда, сколько прихода национальных освободителей"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" противопоставляя его неким провинциям и маргинализирующим уголкам? Пример Уэльса XIII в. говорит о том, что, во-первых, сама провинция могла быть Цитирование текста взято с книгиом тех творческих элементов, которые затем оказывались в центре культурно-интеллектуального развития всей Европы, а, во-вторых, что провинция могла очень быстро приспосабливать к своим потребностям то, что приходило из "центра", либо "разрешая" существовать этому рядом со своей культурой, либо "перерабатывая" это как сырье и включая в свою культурную и интеллектуальную традицию.
Материал, представленный нами применительно к средневековому Уэльсу, высвечивает еще две проблемы, обсуждаемые сегодня: что такое "интеллектуальная культура" и что такое, собственно говоря, "интеллектуальная история"? В отношении первой проблемы наш пример показывает очевидную невозможность для средневекового Уэльса связывать "интеллектуальную культуру" только с интеллектуальной элитой, тем более, противопоставляя ее "интеллектуальной культуре" низов. Но в этом случае, не сливается ли "интеллектуальная культура" простонародья и связанного с ней низшего церковного клира с понятием "народная культура" или "культура низов"? Это неизбежно ставит и другой вопрос: следует ли вообще говорить об интеллектуальной истории, которая достаточно органично сама по себе смотрится в рамках давно признанной истории культуры? Может быть не случайно, что к концу ХХ в. процесс поиска собственных лиц у "истории идей", "интеллектуальной истории", "новой культурной истории" завершился обретением "новой культурно-интеллектуальной истории"? И есть ли свое исследовательское поле у этого проекта?
[1] Главными Цитирование текста взято с книгиами для нашей статьи стала качественная цветная фотокопия Черной книги Кармартена, выложенная на веб-сайте Национальной библиотеки Уэльса, сопровождаемая исторической справкой (http://www. llgc. org. uk/drych/drych_s005.htm.), издание М. Пеннар с фрагментами дипломатического текста книги Гвеновгрина Эванса (The Black book of Carmarthe
1. Поэмы на религиозные темы.
2. Панегирические поэмы, обращенные к принцам XI и XII вв.
3. Поэмы-предсказания.
4. Поэмы на мифологические и легендарные сюжеты2.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Я увидел мечту прошлой ночью". Автор увидел во сне некую "мечту", прекрасный "фантом". Эта "мечта" была мимолетна и бестелесна и не вызвала у автора плотских мыслей:
"Я был под одеялом,
Как честная девица
Цвета волны между галек"3.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "житейской мудрости", обращаясь к цитированию пословиц, стирающих прекрасный образ. Хотя исследователи указывают, что данная поэма хорошо укладывается в общие традиции средневековой "чувствительной клерикальной музы", но наиболее полное завершение она получает в творчестве именно валлийского поэта XIV в. Давидда ап Гвилима.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Спор тела и души", также является достаточно распространенным в средние века, зародившись в церковной среде еще в эпоху раннего христианства. В начале поэмы Душа бросается в атаку на Тело, обвиняя его в греховности и сожалея о том дне, когда она присоединилась к Телу, вспоминая о своем прежнем независимом (в духе платоников и последователей Оригены) существовании.
Однако в конечном итоге Душа предлагает Телу подготовиться к совместному путешествию в Рай после свершения Страшного суда. Но сам Рай неожиданно уподобляется "кельтскому" потустороннему миру, "где клевер в орошенных росой полях, и где певцы пребывают в вечной гармонии", а великодушный Создатель восседает на великолепном троне, направляя их дух.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Дай нам не упрекнуть…") вновь рисует нам "кельтский" Рай, "где цветы и роса на чудной земле, и где певцы распевают свои гармоничные песни". По-видимому, этот текст представлял собой стихотворную проповедь, предназначенную для неискушенной валлийской паствы. Он хорошо демонстрирует, как именно христианские священнослужители в Уэльсе, во-первых, сами усваивали премудрости церковной службы, а, во-вторых, к каким образам прибегали, дабы внушить прихожанам божественные истины.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Будь славен Господь…" не очень отличается от большинства средневековых религиозных стихов, распространенных как на континенте, так и в Англии. Там говорится о скоротечности всего земного, о том, что слух, зрение, зубы человека"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение"…Слышится голос кукушки, и поэт вспоминает своего ушедшего из этого мира родича. Религиозная тема вновь становится доминантной, воскрешая в памяти образы и традиции ранней кельтской церкви с ее святыми-подвижниками и редкими одинокими селениями: "на холме, и в ложбине, и на морских островах, куда бы ты ни пошел, от благословенного Христа нигде нельзя скрыться".
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "и Одним, и Тремя, и Единством одной энергии". Но для поэтической натуры кельтского монаха, носил ли он рясу августинца или цистерцианца, этого мало:
"Мой Господь Бог! Пусть мое бардическое знание
Повлияет на связи универсума!"5
- восклицает он.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Первая песнь Исголана", в которой появляется образ средневекового "интеллектуала". Само имя Исколан (Yscola"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение""Mechydd ap Llywarch"), помещенной в Черной книге, упоминается Оуэн Регедский. Это был принц-воин, сын короля VI в. из Регеда, Оуэн ап Уриен. Значительно позже, в XII в., он воскресает как артуровский персонах рыцарь Ивейн в романе Кретьена де Труа. В этой связи Джарман считает, что если согласиться с датировкой поэмы IX-м или 1X-м в., то на страницах Черной книги мы встречаемся с образом Оуэна ап Уриена на полпути его перехода от исторического бриттского воина к ключевому персонажу средневековых рыцарских романов, ставших стержнем культурной и интеллектуальной жизни всей средневековой, и не только средневековой, Европы.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Господь всевышний, даруй мне вдохновение" и "Ода Киридвен") считаются анонимными и относятся к началу XII в. Они представляют собой хвалу Кухелину, лорду одного из кантрефов в княжестве Дифед. Поэмы восхваляют Кухелина за его покровительство валлийскому языку (elega"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" нормандцам в 1094 или 1096 гг. Однако позже он временно примирился с английским королем Генрихом I, а еще позже"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "будет радость после несчастья и никто не будет обделен щедростью освободителей". Джарман попытался в свое время сопоставить пророчества Черной книги Кармартена с предсказаниями, относящимися к более раннему периоду (скорее всего, к X в.) из т. н. "Судьбы Британии". Он справедливо пришел к выводу о том, что многие строки из Черной книги по своему тону глубоко пессимистичны и полны ссылок на предательства и клятвопреступления; в них упоминаются опустошенные земли и страдания, жадность управляющих и епископов, которые защищают врагов, женщины, лишенные скромности, и мужчины без доблести. Эта смена настроений отразила сильную усталость, которая накопилась в валлийцах в течение многовековой непрекращающейся борьбы за свои земли и за свое право на существование. Обращает на себя внимание также то, что большинство пророчеств Черной книги "сочинено сказочно простым языком" (Джарман), который нередко контрастирует с архаической и ученой манерой панегириков XII-XIII вв. т. н. "эпохи Гогинвейрд". Поэтому исследователи высказывают мнение, что некоторые из строк Черной книги были сочинены для поддержания морального духа сражавшихся людей11.
Разумеется, вряд ли следует думать, что предсказания о приходе Кадваладра и Кинана и о восстановлении валлийского правления над всей Британией можно рассматривать как осуществимые в реальной политике XIII в. В этом плане вполне можно согласиться с профессором Г. Уильямсом, который в свое время утверждал, что средневековые валлийцы ожидали от предсказаний не точного исполнения того, что в них говорилось, но воспринимали их как своего рода гарантии того, что они сохранят свою идентичность как народ, имеющий право находиться под управлением своих собственных князей, а не быть "расой завоеванных и ненадежных варваров"12.
Особенно интересными для нас представляются поэмы, отнесенные к четвертой группе произведений Черной книги, - произведениям на мифологические и легендарные сюжеты. Открывают ряд этих произведений "Триады о лошадях", единственное прозаическое произведение во всей Черной книге. В этих триадах (особой форме валлийского литературного творчества) перечисляются имена лошадей героев бриттской древности. Триады, как известно, использовались для заучивания и устной передачи из поколения в поколение валлийских бардов имен древних героев.
В центре Черной книги Кармартена находится обширное произведение, состоящее из 73 энглинов, которое называют "Стансы о могилах" и которое было написано в IX или X вв. В энглинах говорится о местоположениях могил великих героев. Хотя большинство упомянутых героев имело исторические прототипы, ко времени написания энглинов они стали волшебными или полулегендарными персонажами. Наиболее интригующим является 44-й энглин, где есть строка о могиле Артура:
"Bet y March, bet y Guythur,
Bet y Guga"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Стансах о могилах" мы имеем образец древнейшей традиции устной передачи исторически значимых для народа сведений, а именно, имен реально существовавших древних героев. Однако сохранение этих имен было возможным только в случае их мифологизации и поэтизации. При этом становится очевидным, что в древности обширная область, включавшая восточное побережье Ирландии, западные берега будущей Шотландии и Уэльс представляла собой единый историко-культурный ареал, отдельные части которого оказывали друг на друга взаимное влияние.
После двух религиозных поэм, помещенных вслед за "Стансами о могилах", мы снова обнаруживаем поэму легендарного содержания. Это поэма о Герейне, легендарном принце из Девона конца VI(по другим данным"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" не только определил эстетические, нравственные и интеллектуальные принципы развития европейского общества в эпоху классического и позднего средневековья, но и продолжал это делать в последующие времена, вплоть до начала XXI в.
Попытаемся сейчас выделить наиболее характерные черты культурно-интеллектуального континуума Уэльса XIII в.
Во-первых, религиозная сторона мышления валлийского клирика XII-XIII вв. предстает на основе анализа Черной книги Кармартена в весьма специфическом, "кельтском" варианте. Авторы религиозных произведений не часто обращались к строкам Священного писания. Они брали, как правило, только наиболее распространенные среди простого люда образы и сюжеты, которые, к тому же, преломлялись через кельтское поэтическое восприятие мира.
Во-вторых, достаточно обычной практикой было обращение валлийского церковного клира к легендарным преданиям и фигурам героев древнего бриттского эпоса. Благодаря тому, что исторические события далекого прошлого оказались включены в мифологическую схему, а исторические образы были переработаны в лирико-мифологическом контексте, память о национальном или общекельтском историческом прошлом оказалась достаточно стойкой. При этом связь опоэтизированных и мифологизированных исторических персонажей с конкретными географическими объектами, окружавшими каждого валлийца, и устойчивыми мифологемами, с которыми валлиец был через устные сказания знаком с детства, добавила прочности. Эта, во многом устная, традиция сохранения исторической памяти оказалась в XII-XIII вв. соединена с письменной культурой, которая пришла с континента благодаря монашеским орденам.
В-третьих, актуализация древних историко-мифологических образов произошла в XII-XIII вв., в значительной степени, под влиянием политических событий, поставивших валлийцев перед проблемой сохранения себя как народа. Отсюда происходило и то важнейшее отличие мироощущения средневекового валлийца от религиозного миросозерцания "типичного" европейца того времени: валлиец ожидал не столько прихода Страшного суда, сколько прихода национальных освободителей"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" противопоставляя его неким провинциям и маргинализирующим уголкам? Пример Уэльса XIII в. говорит о том, что, во-первых, сама провинция могла быть Цитирование текста взято с книгиом тех творческих элементов, которые затем оказывались в центре культурно-интеллектуального развития всей Европы, а, во-вторых, что провинция могла очень быстро приспосабливать к своим потребностям то, что приходило из "центра", либо "разрешая" существовать этому рядом со своей культурой, либо "перерабатывая" это как сырье и включая в свою культурную и интеллектуальную традицию.
Материал, представленный нами применительно к средневековому Уэльсу, высвечивает еще две проблемы, обсуждаемые сегодня: что такое "интеллектуальная культура" и что такое, собственно говоря, "интеллектуальная история"? В отношении первой проблемы наш пример показывает очевидную невозможность для средневекового Уэльса связывать "интеллектуальную культуру" только с интеллектуальной элитой, тем более, противопоставляя ее "интеллектуальной культуре" низов. Но в этом случае, не сливается ли "интеллектуальная культура" простонародья и связанного с ней низшего церковного клира с понятием "народная культура" или "культура низов"? Это неизбежно ставит и другой вопрос: следует ли вообще говорить об интеллектуальной истории, которая достаточно органично сама по себе смотрится в рамках давно признанной истории культуры? Может быть не случайно, что к концу ХХ в. процесс поиска собственных лиц у "истории идей", "интеллектуальной истории", "новой культурной истории" завершился обретением "новой культурно-интеллектуальной истории"? И есть ли свое исследовательское поле у этого проекта?
[1] Главными Цитирование текста взято с книгиами для нашей статьи стала качественная цветная фотокопия Черной книги Кармартена, выложенная на веб-сайте Национальной библиотеки Уэльса, сопровождаемая исторической справкой (http://www. llgc. org. uk/drych/drych_s005.htm.), издание М. Пеннар с фрагментами дипломатического текста книги Гвеновгрина Эванса (The Black book of Carmarthe