"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" от крайне негативного (и с точки зрения жертв викингов, по-видимому, вполне реалистичного) представления о викингах как о пиратах, варварах, грабителях, убийцах и поджигателях, отраженного в англо-саксонских и франкских хрониках и анналах, к распространенному в XVIII и XIX вв. образу благородного воина и бесстрашного первооткрывателя и поселенца. Этот в основном позитивный образ викинга по-прежнему с нами и, в сущности, получил дальнейшее развитие в течение последних двадцати лет благодаря книгам и экспозициям, которые, как правило, представляют викингов в качестве носителей развитой культуры раннесредневековой Скандинавии.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" американцев или, что еще экзотичней, - для новозеландцев скандинавского происхождения. Ныне к наиболее очевидным формам подобного самоотождествления с эпохой викингов относится быстрый численный рост всевозможных викингских фестивалей, инсценировок и ярмарок, устраиваемых практически ежегодно. Разумеется, такое проявление народной памяти ни в коей мере не является привнесением двадцатого столетия, но, по крайней мере в Скандинавии, относится еще к XVII в. Современные истоки этой народной памяти, уходящие в Северный Ренессанс в Скандинавии XVII-XIX вв., относительно неплохо изучены в силу огромного энтузиазма, который вызывало все германское в период немецкого романтизма. Здесь можно сослаться на бесчисленное множество элементов - от Götiska Forbu"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "миф о викингах ", поскольку он не подходит (не соответствует) моему узкому пониманию слова "миф " в том смысле, в каком оно используется историками религии. Этот термин был введен в научный оборот всего пару десятилетий назад (2).
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "миф о викингах ", в основном охватывает конкретный исторический период - средние века, и это можно утверждать с определенной долей уверенности. Однако сам миф о викингах, по-видимому, становится осязаемой реальностью лишь в новое время, и недаром Режи Буае просто-напросто исключает из рассмотрения целый период - с XI вплоть до XVIII в. - в своей книге, где он обращается к мифу о викингах во французской литературе (3). Тем не менее именно указанный период, эта лакуна в истории изучения и информированности об эпохе викингов, представляет для меня живой интерес. Как случилось, что викинги, которых в XI в. считали злодеями, внезапно вновь объявившись в XVIII в., предстали уже в виде благородных завоевателей?
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" этот миф неизменно пользовался относительно высокой популярностью. В конце указанного временного отрезка никто не сделал больше для распространения мифа о викингах, чем Э. Тегнер в 1825 г. (4), и, вероятно, именно он несет главную ответственность (или вину) за общую направленность искажения. Однако при всем критическом отношении к свойственной этим двум столетиям тенденции к идеализации - приведем, к примеру, "Сагу о Вёлунде " Адама Эленшлегера (1805 г.), предположительно основанную на Völu"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" различие между викингами - населением Скандинавии в эпоху викингов, и "викингами " - созданиями, населяющими миф о викингах. Однако вопрос в том, как относиться к этому мифу. Вышеупомянутый Режи Буае из Сорбонны привлек внимание к мифу о викингах, и в своей книге "Викинги ", которая впервые была опубликована в 1992 г. и переведена на немецкий в 1994 г., призывал освободить эпоху викингов от мифов. Выражаясь его же словами, следует "информировать "Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" там, где это необходимо, определенные коррективы во избежание слишком уж вопиющих ошибок в популярном представлении, а там, где такой необходимости нет, просто смириться с существованием мифа о викингах. Попытка освободить эпоху викингов от мифов неизбежно напоминает нам поиски "исторического " Иисуса, проводившиеся теологами в 40-50-х гг. нашего столетия. Или же представим себе ребенка, который разобрал заводную игрушку на части, чтобы выяснить, как она устроена: в конечном счете он сидит среди груды мелких деталек, хотя так и не нашел решения, зато первоначальный предмет утрачен (возможно, безвозвратно?). То же самое может произойти с мифом о викингах: если бы нам удалось доказать аутентичность всех текстов, тогда вряд ли что-нибудь осталось бы от мифа о викингах, не говоря уж о самой эпохе викингов, поскольку наше знание об этой эпохе проистекает преимущественно из текстов, большая часть которых имеет литературный характер. Нет, я полагаю, нам придется смириться с существованием мифа о викингах; и вместо того, чтобы просто пытаться бороться с ним, нам следует уяснить для себя раз и навсегда, в чем причина его появления. Здесь же, для начала, обратимся непосредственно к средним векам.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "викингов " и как в результате "усвоено " это литературное изображение. Кто целеустремленно шагает к нам из исландской литературы тринадцатого столетия - дикий, устрашающий викинг англо-саксонских хроник или же героический мореплаватель и поселенец Северного Ренессанса нового времени?
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" с нападением на английский монастырь на о. Линдисфарн в 793 г. н. э., а конец - с битвами при Стамфорд Бридж и Гастингсе в 1066 г.
Пока все вроде бы понятно. Однако, несмотря на то что ныне эпоха викингов и сами викинги являются относительно широко известными понятиями, в области гуманитарной науки кроются трудности более существенные. Так, например, нелегко определить даже то, кем в действительности являлся викинг, поскольку немедленно возникают расхождения в зависимости от принятой историком точки зрения, как, впрочем, не существует и общего согласия относительно происхождения этого слова.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" wig - "битва " (AS) и wiga"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Истории викингов ", доказавшей свой основополагающий характер, пишет: "То были люди Севера, население Скандинавии, и немаловажно представить их в беспристрастной перспективе. Вопреки восточным свидетельствам и изображению их собственных художников, "Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" викингов. Эти краткие сведения приобретают некоторую живость благодаря детальным сообщениям Титмара Мерзебургского, приведенным в его хронике (до 1018 г.). Нападение викингов затронуло Титмара самым непосредственным образом, поскольку трое упомянутых братьев были его дядьями по материнской линии. Он описывает, как 23 июня 994 г., когда он еще проходил обучение при кафедральной школе в Магдебурге, упомянутая троица выступила в морской поход против викингов. В последующем сражении дядя Удо был убит, а остальные двое попали в плен и подлежали выкупу за крупные суммы денег. Получив часть выкупа, викинги освободили Генриха и герцога Адальгера, но оставили в качестве заложников их сыновей, дабы таким образом ускорить сбор оставшейся суммы. Зигфрид не был отпущен, поскольку не имел сыновей, и для его освобождения Зигфриду, племяннику ранее упомянутого Зигфрида, т. е. родному брату Титмара, предстояло отправиться к викингам в качестве заложника. Поскольку младший Зигфрид не получил от своего аббата разрешения на поездку, будущий хронист Титмар должен был занять его место. Однако он появился слишком поздно, так как в то время дяде Зигфриду удалось бежать из плена. Викинги были так раздосадованы его подвигом, что бросили в реку оставшихся заложников, кузенов Титмара, а также сопровождавшего их священника, предварительно отрезав им носы, уши и руки, а сами отплыли восвояси. Нет ничего удивительного в том, что Титмар Мерзебургский в своем сообщении не слишком благосклонен к викингам. Действительно, строки о проклятых пиратских ордах (Chro"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Деяниях епископов гамбургской церкви ", завершенных в 1072 г., Адам Бременский все еще ссылается на скандинавов, уже крещенных и принадлежавших к той же гамбургско-бременской епархии, что и его хозяева, как на "Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" бы то ни было, в агиографической литературе (Heilagra ma"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" Такие "частично занятые " земледельцы отправлялись на одно лето или на несколько летних сезонов в викингские походы - либо за собственный счет, либо поступая на краткий период своей жизни на службу к конунгу. Даже если этот сюжет и играет определенную художественную роль в повествовании, я рассматриваю его в качестве реминисценции на самом деле имевших место в тот период событий и, таким образом, как адекватное отражение эпохи викингов в средневековой скандинавской литературе. В подобные походы могли отправляться как в летнее время (13), так и на более продолжительный срок, будучи на службе у конунга.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" поединка, либо, что еще чаще, в виде морского сражения с другими викингами, происшедшего во время путешествия в чужие страны. К тому же имеется несколько отрывков, где социальная правоспособность главного героя, его качества вождя подчеркиваются благодаря демонстрации того, как он успешно избегает угрозы со стороны викингов. Такой скрытый акцент, по-видимому, объясняется следующим образом: в самой Исландии практически не было шанса встретиться с настоящими викингами, и авторам приходилось переносить место действия, изображая подобные встречи в морях к югу от острова. В целом описание викингов из этой категории почти исключительно негативное; их склонны изображать скорее как берсерков, которые также встречаются в этих литературных произведениях и которым отводят сходную роль испытателей героев. Из 83 упоминаний берсерков двадцать девять известны по двум отрывкам из двух разных саг (двадцать раз в одной сцене из "Саги о Греттире " и девять раз в "Саге о Вига-Глуме "); там и в четырех других сагах berserkr неоднократно употребляется в качестве синонима для víki"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Их рулевого звали Храппен. То был скрытный человек, могучего телосложения и неуживчивого нрава. Он был не прочь прихвастнуть, побывал во многих викингских походах и очень любил оружие и одежду " (14). Или же авторы достигали схожего эффекта посредством описания одеяния викинга: "Мужчина поднялся на драккар и подошел к борту; на нем был темно-красный кафтан и поверх него иссиня-черный плащ, а на голове - шапка, украшенная тесьмой " (15).
В сагах об исландцах уже прослеживается определенная тенденция к романтизации и идеализации. Здесь я отсылаю к некоторым текстам (16), повествующим о летних экспедициях, в течение которых герои сражались лишь против преступников и викингов, а земледельцев и купцов отпускали с миром - надо признаться, христианский, но не особенно убедительный вариант.
Для классификации викингов в сагах об исландцах этих примеров вполне достаточно; схожая ситуация обнаруживается в историографической литературе Скандинавии - как в латиноязычной, так и в древнескандинавских версиях. В своей "Хеймскрингле " - в отличие от "Саги об Эгиле " - Снорри Стурлусон вообще избегает использовать термин víki"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" известность как "лживые саги ", что подразумевает полное отсутствие у них каких-либо претензий на правдивость или реалистичность.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Сага о Вёлсунгах " или "Прядь о Сёрли ", но и о персонажах чисто книжного происхождения (и от этого образы викингов становятся лишь ярче). Это может быть доказано на примере известного отрывка о том, что на свадьбе в исландском Рейкьяхоларе 29 июля 1119 г. рассказывалась сага о викинге Хрёнгвиде, конунге Олаве, разорении погребального кургана берсерка Траина и Хромунде Грипссоне. Уже из названия становится ясно, что эта сага может быть определена как викингская сага или же во множественном числе - как викингские саги. В таком случае здесь мы имеем свидетельство раннего существования такой викингской саги, что еще более заслуживает доверия, поскольку до нас не дошло ничего от этой саги или нескольких саг, хотя только на "Сагу о Хромунде Грипссоне " имеется несколько ссылок.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" "Сагу о Хальвдане, приемном сыне Брани ", "Сагу о Хальвдане Эйстейнссоне ", "Сагу о Фритьофе ", а также "Сагу о Торстейне, сыне викинга " и "Сагу об Ане, Сгибающем Лук " можно отнести к викингским сагам, однако даже "Сага о Рагнаре Кожаные Штаны " и "Сага о Хрольве Жердинке " имеют в качестве главных персонажей героев эпохи викингов. Неудивительно, что эпоха викингов и сами викинги играют в этих сагах большую роль. Помимо простых упоминаний викингов эти саги включают в себя многочисленные элементы, позволяющие нам говорить о них как о викингских сагах. Среди них: 1) великое множество морских путешествий; 2) горизонт, протянувшийся от Британских островов до Балтики; 3) многочисленные схватки, сражения и морские баталии; 4) викингские экспедиции, погоня за добычей, включая грабежи и разорение могильных курганов; 5) морские витязи, проводящие всю свою жизнь в военных экспедициях; 6) легендарные храбрецы, не щадящие своего живота; 7) гордость за свое предназначение; 8) многочисленные группы братьев и побратимов; 9) часто сменяющиеся привязанности и альянсы.
Примеры всех этих элементов вам знакомы и слишком многочисленны, чтобы приводить их полный перечень.
Тем не менее мне хотелось бы проиллюстрировать метод "литературизации " на одном-единственном примере, а именно на так называемых "викингских законах ", приведенных в трех сагах.
"Сага о Йомсвикингах ", глава 7: "Таков был закон: никого не следует принимать старше пятидесяти или моложе восемнадцати лет, но все в пределах этого возраста должны считаться равными. Кровное родство не должно учитываться при решении, брать ли человека или нет. Никто и никогда не должен бежать от человека, одинаково с ним вооруженного, и всякому следует мстить за каждого члена группы как за кровного брата. Пусть не сорвется с их языка слово страха или отчаяния, как бы безнадежно ни было положение. Все, что они приобрели во время экспедиции, следует складывать у стяга, независимо от стоимости добычи, и всякий, кто не подчинится этому, должен быть изгнан. Всякое злословие запрещено, и какие бы ни были новости, они должны сообщаться единственно предводителем, но никем иным. Никому не позволено приводить женщину в их лагерь и самому отсутствовать более чем три ночи " (18).
"Сага о Хальве ", глава 10, добавляет несколько деталей к схожему викингскому закону - так, например, их мечи не должны быть длиннее, чем в ярд, чтобы они вынужденно подступали ближе к своим врагам; никому не разрешается перебинтовывать раны до окончания дня и не дозволяется брать в плен женщин и детей (19). Эти викингские законы - от "Саги о Йомсвикингах " до "Саги о Хальве " - все более романтизировались в средние века. Последним шагом в данном процессе явилась "Сага об Одде Стреле ", где герой эпохи викингов объединяет силы с ирландским викингом, который тем не менее оговаривает в качестве условий их совместного предприятия исполнение следующих законов (глава 9):
"Хьяльмар сказал: 'Ни я, ни мое войско никогда не будем есть сырое мясо и пить кровь [...]. Я никогда не буду грабить купцов и крестьян, кроме как тогда, когда приходится совершать набег, чтобы покрыть свои нужды. Я никогда не обираю женщину, даже если мы встречаем ее с большой суммой денег. И если кто-либо из моих людей возьмет женщину против ее воли либо против ее воли приведет на корабль, тот должен лишиться жизни, все равно, богат он или беден' " (20).
Здесь идеализация эпохи викингов достигает того уровня, когда мы переходим от викинга-героя к викингу-джентльмену - точка зрения четырнадцатого столетия, несравнимо далекая от реальной эпохи викингов, но столь любимая романтиками из века девятнадцатого.
Ради краткости изложения я оставлю теперь саги и подведу итог при помощи единственной фразы, принадлежащей Иоганну Брёндстеду: "Исландские саги испытывали влияние романтических идей... об идеальном сообществе воинов ". Таким образом, саги о древних временах - это жанр, в рамках которого подобная романтизация получила наибольшее развитие. Тем не менее в этих представлениях присутствуют элементы, которые уместно отнести к реальной общественной ситуации в эпоху викингов: погоня за деньгами и славой; героическая самостилизация; верность тому, кто может предложить больше. Внимательное прочтение синхронных и, как правило, враждебно настроенных Цитирование текста взято с книгиов, а именно латиноязычных анналов, показывает, что даже они не вполне свободны от проявлений восхищения перед "гнусными " викингами. Так, например, Фульдские анналы в сообщении под 884 г. об одной из битв упоминают, что в рядах нападавших викингов, или норманнов, был человек, отличавшийся ростом и красотой, никогда прежде невиданными среди франков.
Другой известный эпизод, упоминаемый норманнскими хронистами Дудо из Сен-Квентина и Гийомом из Жюмьежа в XI в., а также Бенуа в XII в., обнаруживается и в современных событию хрониках, как, например, в Бертинских анналах под 859 г. Здесь мы находим отрывочную, но не без признаков восхищения историю о Бьёрне Отважном и Гастинге, которые взяли одиннадцать тысяч марок серебра с Карла Лысого лишь за обещание покинуть Сену, но взамен решили покорить Рим. На шестидесяти кораблях они направились вдоль западного побережья Испании с заходом в Гвадалквивир, вошли в Средиземное море, разграбили Балеарские острова, захватили в Северной Африке черных рабов, которых впоследствии демонстрировали на обратном пути по всей Ирландии, а затем повернули на север и провели зиму в дельте Роны, где совершали грабительские рейды вплоть до Экс-ан-Прованс. Следующей весной, отплыв в Италию, они, по-видимому, приняли за Рим город Луну, который и захватили благодаря военной хитрости. Вновь повернув на запад, викинги неожиданно столкнулись с арабским флотом в Гибралтарском проливе, но им удалось ускользнуть в Атлантический океан, а позднее разграбить владения королевства Наварры вокруг Памплоны. Три года спустя после начала сего предприятия на Луару вернулась лишь треть кораблей, зато по самые планширы они были нагружены сокровищами и рабами. Наиболее важный аспект этого предприятия, по всей видимости, связан с погоней за славой, что сказалось даже на франкских хронистах, которые не могли не упомянуть о неслыханной гордости этих норманнов. Однако тем самым они внесли свой вклад в растущую славу и плодившиеся вокруг викингов легенды, которые, в свою очередь, перетекли в такие произведения, как саги о древних временах.
Пусть даже стремление к славе играло вторичную роль по сравнению с жаждой обогащения, тем не менее вполне вероятно, что в эпоху викингов подобное стремление само по себе становилось стилем жизни. И доказательство тому мы находим в скальдической и эддической поэзии, как, например, в строке из эддической "Песни о Хельги Убийце Хундинга ": "С попутным ветром мы плывем против самой смерти ". Однако вправе ли мы говорить о существовании "героической эпохи " в период между 985 и 1015 гг., и особенно в годы правления Кнута Великого, как пытается это делать Ханс Кун (21)? Этот вопрос представляется, по меньшей мере, спорным.
Постараюсь кратко изложить свои выводы.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" широко распространенному среди викингов восьмого и девятого столетий. Не всегда есть необходимость устанавливать прямые каналы, по которым истории о Хрольве Жердинке или Рагнаре Кожаные Штаны (но не о Бьёрне Отважном и Гастинге) проникали в Исландию.
Во-вторых, как видно, ни малопопулярный ныне образ жестокого и кровожадного викинга, ни образ гордого героя-пирата не являются исторической или литературной неточностью, но присутствуют уже на раннем этапе.
В-третьих, надеюсь, мне удалось показать, в какой форме средневековый исландский миф о викинге был вверен пергаменту и что степень этой мифологизации не диктовалась хронологией - скажем, сначала королевские саги, после саги о древних временах, затем саги об исландцах и так далее, - но зависела от целей и приемов, с отчетливыми различиями, обусловленными жанровой спецификой. Агиографическая литература, как и латинские анналы и хроники, демонстрирует крайне негативную картину эпохи викингов, саги об исландцах и королевские саги представляют картину нейтральную, а саги о древних временах и героическая поэзия рисуют сильно стилизованную и романтизированную картину эпохи викингов.
В-четвертых, не следует упускать из виду, что саги о древних временах, вопреки их средневековому определению как "лживых саг ", содержат удивительный пласт реминисценций эпохи викингов (в основном топологического свойства), что также свидетельствует о ранней идеализации эпохи викингов в современной ей литературе, и не только в скальдической и героической поэзии, но даже в рунических надписях и в латинских текстах.
В-пятых, любопытно отметить, что исландская литература с конца XII в. освободилась от влияния латиноязычных агиографических сочинений и ученых трудов и получила возможность представить собственную независимую картину, ничуть не затрагивая при этом вопроса о христианстве. Несомненным подспорьем этому являлся тот факт, что большая часть эпохи викингов предшествовала христианизации Скандинавии и, таким образом, представляла собой чистое поле для идеализации и героизации предков-викингов.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение"çaises. Paris, 1986; idem. Les Viki
Коментарі