И. Г. Матюшина. О жанровой эволюции рыцарской саги (часть 4)
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" развития жанра рыцарские саги все дальше отходят от послуживших толчком к их появлению континентальных романов. Переводные норвежские саги испытывают воздействие куртуазной литературы в несравненно большей степени, чем исландские саги, рожденные в стране, где ни придворной среды, ни самого двора никогда не существовало.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" четырехчастная структура: юность героя — мотивация поиска и отъезд героя — цикл приключений и конфликт — возвращение героя и свадьба. Согласно наиболее распространенной схеме, протагонист знатного рода, побуждаемый своими советниками или друзьями к вступлению в брак, отправляет посла за невестой (реже герой едет сам, но переодевшись и скрыв свое имя). В первый раз сватовство обычно оказывается неудачным (препятствием к достижению цели может быть нежелание отца, самой невесты или существование соперника; эти препятствия преодолеваются силой оружия, убеждения, приворотными средствами и т. д.), тогда требуется второе и третье посольство (при этом король или его посол является в обличье нищего, купца, изгнанника, паломника и т. д. и оставляет в засаде вооруженный отряд, который впоследствии помогает ему в достижении цели). Прибыв к чужеземному двору, жених или его посол тайно встречается с невестой, после чего следует или насильственное похищение невесты, или ее тайное бегство с возлюбленным, или их свадебное путешествие. Возможно также двойное бракосочетание: героя — с невестой, посла — с подругой или доверенным лицом героини.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" в конце XII — начале XIII в., когда французские романы проникли в Германию, а германские героические сказания — в Скандинавию. Возможно, имела место традиционная литературная диффузия, которой способствовало устное проникновение в исландскую культуру мотивов и моделей из немецкого эпоса миннезингеров, заимствованных, в свою очередь, из французской литературы. Хотя известно, что в истории европейского романа преобладает заимствование, возможен и компромисс между инокультурной и исконной традициями, попытки примирить недавние заимствования с собственно скандинавскими сказаниями. В результате в Исландии появились сочинения, поразительно традиционные в использовании персонажей и легендарных мотивов и столь же инновационные в развитии популярного сюжета о поисках невесты. Скорее всего, в исландских рыцарских сагах произошла амальгамация исконных мотивов именно с этой повествовательной структурой.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение"ítr), и рассказ о его рождении и юности, и повествование о его потомках. Что же касается истории рода (рассказ о сватовстве родителей героя, предшествующем его собственному), то она традиционно присутствует, с одной стороны, и в сагах о древних временах (ср. сватовство в нескольких поколениях в «Саге о Вёлсунгах», «Саге о Хрольве, сыне Гаутрека», «Саге о Торстейне, сыне викинга»), а с другой — в континентальных романах (ср. «Тристан и Изольда», «Клижес» Кретьена, «Парцифаль» Вольфрама, «Кудруна»).
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" волшебная буря на море, описание морских походов, нередко по всей Северной Европе (Скандинавия, Русь, Ирландия, Британия), изображение битвы (иногда как простой заполнитель), перебранка, убийство великана (или великанши), сидение на кургане, перемена обличья, добывание особенного (или волшебного) оружия.
Некоторые из этих мотивов, например морское плавание, буря, битва и т. д., используются и в континентальных романах.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" в «Тристане», но и во многих рыцарских сагах и в сагах об исландцах: если Тристану суждено обмануть ожидания своего дяди, то в «Саге о Тидреке» сходным образом ведет себя Хербурт, уводя от Тидрека Хильдр. Напомним, что в основе саг о скальдах («Саге о Кормаке», «Саге о Гуннлауге», «Саге о Халльфреде», «Саге о Бьёрне, Герое из Хитдаля») тоже лежит соперничество героев из-за женщины. Одно из отражений этого мотива можно увидеть в предопределенном судьбой соперничестве между Хельги и его сводным братом Хедином из-за Свавы.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" и Хербурт в «Саге о Тидреке»). Встречается роль нечестного посла и в германском эпосе (Сигурд, посланный Гуннаром, берет на себя роль жениха), и в сагах об исландцах (Торд в «Саге о Бьёрне, Герое из Хитдаля»). Напряженность в эпической песни (или в восходящей к ней саге о древних временах) может создаваться сомнением в том, верен посол или нет (Сигурд и Брюнхильд).
Самая тема поисков невесты отнюдь не нова в исландской литературе, как о том свидетельствуют и эддическая «Поездка Скирнира», и пересказ Снорри Стурлусоном того же сюжета о Скирнире, отправляющемся за невестой для Фрейра.
Трудно с уверенностью утверждать, к какому именно Цитирование текста взято с книгиу восходят сюжеты исландских рыцарских саг — к исконной мифологии или к заимствованным романам. Но можно заметить, что образы персонажей, сходные с теми, что получают распространение в рыцарских сагах, встречаются и в исконной мифологической и литературной традиции: это и дева-воительница, подобная Брюнхильд, и герой, как Гуннлауг или Кормак, не прилагающий усилий, чтобы добиться своей невесты, и похожий на Скирнира и на Локи герой-трикстер, хитростью завоевывающий свою отвергающую брак невесту.
Напротив, в отличие от позднесредневековой континентальной литературы, в исландских рыцарских сагах сюжеты артуровских романов не получили продолжения, хотя, судя по частотности «артуровских» мотивов, встречающихся в собственно исландских сагах, и по числу переведенных текстов о короле Артуре (помимо норвежской «Саги о Тристраме и Исёнд» и исландской «Саги о Тристраме и Исодд», ср. также «Сагу об Ивене», «Сагу об Эреке» и т. д.), можно понять, что они были превосходно освоены и во всех подробностях известны в Исландии. Из переводных саг артуровского цикла могли заимствоваться мотивы, имена, характеры, топика (например, эпизод с благодарным львом из «Саги об Ивене» воспроизводится изолированно или в сочетании с мотивом драконоборчества в нескольких исландских рыцарских сагах, в частности в «Саге об Экторе», «Саге о Конраде, королевском сыне», «Саге о Вильяме Кошеле», «Саге о Сигурде Молчаливом»)[67], однако сюжет самого популярного в средневековой литературе романа о Тристане и Изольде остается невостребованным в исландских рыцарских сагах. Ситуации, заставляющие вспомнить о любовном треугольнике в романе о Тристане и Изольде, в исландской литературе изображаются иначе: любящие всегда остаются верными своему долгу; мотив супружеской измены нигде не встречается. В отличие от континентальных романов, в рыцарских сагах, герои которых ради дружбы и родства отрекаются от любящих и любимых ими женщин, узы побратимства, не говоря уже о братстве по крови, оказываются несравненно сильнее, чем узы любви.
Саги, сюжет которых мотивируется родственными узами, очевидно, восходят к фольклорной традиции, так же как и саги о пассивных героях и саги о девах-воительницах. Из трех упомянутых групп исландских рыцарских саг рассказы о девах-правительницах наиболее близки к исконной древнескандинавской мифологической и литературной традиции. Следует заметить, что образы дев-воительниц, вероятно восходящие к фольклорному архетипу и встречающиеся не только в германской, но и в романской, кельтской, славянской традициях, несколько отличаются от героинь исландских рыцарских саг, где, как можно предположить, тот же фольклорный архетип получает особенное развитие. Исландские девы-воительницы гонят не только тех, кто к ним сватается, но и самую мысль о браке, а потому подвергают всех без исключения женихов разнообразным оскорблениям и истязаниям. Скорее всего, образы героинь в рыцарских сагах о девах-воительницах восходят к той же древнегерманской традиции, что и «щитовые девы» из саг о древних временах, валькирии, подобные Сваве и Сигрун, в песнях «Старшей Эдды» и скандинавские королевы, описанные Саксоном Грамматиком.
Появление рыцарских саг в Исландии, сохранение в огромном количестве рукописей, публикация в популярных изданиях в XIX и XX вв.[68] говорят об устойчивости и жизнеспособности нового жанра в не меньшей степени, чем число основанных на их сюжетах рифмованных эпических поэм — Рим[69] . С возникновением рим прозаические сюжеты рыцарских романов вновь получили стихотворное воплощение, столь существенное для трансформации безличной саговой традиции в авторскую поэзию рим.
Создание жанра рифмованных эпических поэм и его необычайная распространенность, вероятно, обусловлены несколькими факторами. Прежде всего, их генезис связан с возникновением потребности в создании поэтического жанра, который соответствовал бы повествовательной организации саг, рассказывавших связные истории, а не представлявших последовательность отдельных кратких зарисовок. Поэтическая реформа была не в последнюю очередь продиктована и тем, что, как уже говорилось, в Скандинавии в XIII в. стали переводиться стихотворные французские романы, обреченные быть прозаическими до тех пор, пока в скандинавской литературе отсутствовали способы изложения сюжетов пространных нарративных произведений в поэтической форме. Поиски адекватного аналога английским метрическим романам, немецким рифмованным поэмам, французским cha
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" четырехчастная структура: юность героя — мотивация поиска и отъезд героя — цикл приключений и конфликт — возвращение героя и свадьба. Согласно наиболее распространенной схеме, протагонист знатного рода, побуждаемый своими советниками или друзьями к вступлению в брак, отправляет посла за невестой (реже герой едет сам, но переодевшись и скрыв свое имя). В первый раз сватовство обычно оказывается неудачным (препятствием к достижению цели может быть нежелание отца, самой невесты или существование соперника; эти препятствия преодолеваются силой оружия, убеждения, приворотными средствами и т. д.), тогда требуется второе и третье посольство (при этом король или его посол является в обличье нищего, купца, изгнанника, паломника и т. д. и оставляет в засаде вооруженный отряд, который впоследствии помогает ему в достижении цели). Прибыв к чужеземному двору, жених или его посол тайно встречается с невестой, после чего следует или насильственное похищение невесты, или ее тайное бегство с возлюбленным, или их свадебное путешествие. Возможно также двойное бракосочетание: героя — с невестой, посла — с подругой или доверенным лицом героини.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" в конце XII — начале XIII в., когда французские романы проникли в Германию, а германские героические сказания — в Скандинавию. Возможно, имела место традиционная литературная диффузия, которой способствовало устное проникновение в исландскую культуру мотивов и моделей из немецкого эпоса миннезингеров, заимствованных, в свою очередь, из французской литературы. Хотя известно, что в истории европейского романа преобладает заимствование, возможен и компромисс между инокультурной и исконной традициями, попытки примирить недавние заимствования с собственно скандинавскими сказаниями. В результате в Исландии появились сочинения, поразительно традиционные в использовании персонажей и легендарных мотивов и столь же инновационные в развитии популярного сюжета о поисках невесты. Скорее всего, в исландских рыцарских сагах произошла амальгамация исконных мотивов именно с этой повествовательной структурой.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение"ítr), и рассказ о его рождении и юности, и повествование о его потомках. Что же касается истории рода (рассказ о сватовстве родителей героя, предшествующем его собственному), то она традиционно присутствует, с одной стороны, и в сагах о древних временах (ср. сватовство в нескольких поколениях в «Саге о Вёлсунгах», «Саге о Хрольве, сыне Гаутрека», «Саге о Торстейне, сыне викинга»), а с другой — в континентальных романах (ср. «Тристан и Изольда», «Клижес» Кретьена, «Парцифаль» Вольфрама, «Кудруна»).
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" волшебная буря на море, описание морских походов, нередко по всей Северной Европе (Скандинавия, Русь, Ирландия, Британия), изображение битвы (иногда как простой заполнитель), перебранка, убийство великана (или великанши), сидение на кургане, перемена обличья, добывание особенного (или волшебного) оружия.
Некоторые из этих мотивов, например морское плавание, буря, битва и т. д., используются и в континентальных романах.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" в «Тристане», но и во многих рыцарских сагах и в сагах об исландцах: если Тристану суждено обмануть ожидания своего дяди, то в «Саге о Тидреке» сходным образом ведет себя Хербурт, уводя от Тидрека Хильдр. Напомним, что в основе саг о скальдах («Саге о Кормаке», «Саге о Гуннлауге», «Саге о Халльфреде», «Саге о Бьёрне, Герое из Хитдаля») тоже лежит соперничество героев из-за женщины. Одно из отражений этого мотива можно увидеть в предопределенном судьбой соперничестве между Хельги и его сводным братом Хедином из-за Свавы.
"Цитирование текста взято с книги: века и Возрождение" и Хербурт в «Саге о Тидреке»). Встречается роль нечестного посла и в германском эпосе (Сигурд, посланный Гуннаром, берет на себя роль жениха), и в сагах об исландцах (Торд в «Саге о Бьёрне, Герое из Хитдаля»). Напряженность в эпической песни (или в восходящей к ней саге о древних временах) может создаваться сомнением в том, верен посол или нет (Сигурд и Брюнхильд).
Самая тема поисков невесты отнюдь не нова в исландской литературе, как о том свидетельствуют и эддическая «Поездка Скирнира», и пересказ Снорри Стурлусоном того же сюжета о Скирнире, отправляющемся за невестой для Фрейра.
Трудно с уверенностью утверждать, к какому именно Цитирование текста взято с книгиу восходят сюжеты исландских рыцарских саг — к исконной мифологии или к заимствованным романам. Но можно заметить, что образы персонажей, сходные с теми, что получают распространение в рыцарских сагах, встречаются и в исконной мифологической и литературной традиции: это и дева-воительница, подобная Брюнхильд, и герой, как Гуннлауг или Кормак, не прилагающий усилий, чтобы добиться своей невесты, и похожий на Скирнира и на Локи герой-трикстер, хитростью завоевывающий свою отвергающую брак невесту.
Напротив, в отличие от позднесредневековой континентальной литературы, в исландских рыцарских сагах сюжеты артуровских романов не получили продолжения, хотя, судя по частотности «артуровских» мотивов, встречающихся в собственно исландских сагах, и по числу переведенных текстов о короле Артуре (помимо норвежской «Саги о Тристраме и Исёнд» и исландской «Саги о Тристраме и Исодд», ср. также «Сагу об Ивене», «Сагу об Эреке» и т. д.), можно понять, что они были превосходно освоены и во всех подробностях известны в Исландии. Из переводных саг артуровского цикла могли заимствоваться мотивы, имена, характеры, топика (например, эпизод с благодарным львом из «Саги об Ивене» воспроизводится изолированно или в сочетании с мотивом драконоборчества в нескольких исландских рыцарских сагах, в частности в «Саге об Экторе», «Саге о Конраде, королевском сыне», «Саге о Вильяме Кошеле», «Саге о Сигурде Молчаливом»)[67], однако сюжет самого популярного в средневековой литературе романа о Тристане и Изольде остается невостребованным в исландских рыцарских сагах. Ситуации, заставляющие вспомнить о любовном треугольнике в романе о Тристане и Изольде, в исландской литературе изображаются иначе: любящие всегда остаются верными своему долгу; мотив супружеской измены нигде не встречается. В отличие от континентальных романов, в рыцарских сагах, герои которых ради дружбы и родства отрекаются от любящих и любимых ими женщин, узы побратимства, не говоря уже о братстве по крови, оказываются несравненно сильнее, чем узы любви.
Саги, сюжет которых мотивируется родственными узами, очевидно, восходят к фольклорной традиции, так же как и саги о пассивных героях и саги о девах-воительницах. Из трех упомянутых групп исландских рыцарских саг рассказы о девах-правительницах наиболее близки к исконной древнескандинавской мифологической и литературной традиции. Следует заметить, что образы дев-воительниц, вероятно восходящие к фольклорному архетипу и встречающиеся не только в германской, но и в романской, кельтской, славянской традициях, несколько отличаются от героинь исландских рыцарских саг, где, как можно предположить, тот же фольклорный архетип получает особенное развитие. Исландские девы-воительницы гонят не только тех, кто к ним сватается, но и самую мысль о браке, а потому подвергают всех без исключения женихов разнообразным оскорблениям и истязаниям. Скорее всего, образы героинь в рыцарских сагах о девах-воительницах восходят к той же древнегерманской традиции, что и «щитовые девы» из саг о древних временах, валькирии, подобные Сваве и Сигрун, в песнях «Старшей Эдды» и скандинавские королевы, описанные Саксоном Грамматиком.
Появление рыцарских саг в Исландии, сохранение в огромном количестве рукописей, публикация в популярных изданиях в XIX и XX вв.[68] говорят об устойчивости и жизнеспособности нового жанра в не меньшей степени, чем число основанных на их сюжетах рифмованных эпических поэм — Рим[69] . С возникновением рим прозаические сюжеты рыцарских романов вновь получили стихотворное воплощение, столь существенное для трансформации безличной саговой традиции в авторскую поэзию рим.
Создание жанра рифмованных эпических поэм и его необычайная распространенность, вероятно, обусловлены несколькими факторами. Прежде всего, их генезис связан с возникновением потребности в создании поэтического жанра, который соответствовал бы повествовательной организации саг, рассказывавших связные истории, а не представлявших последовательность отдельных кратких зарисовок. Поэтическая реформа была не в последнюю очередь продиктована и тем, что, как уже говорилось, в Скандинавии в XIII в. стали переводиться стихотворные французские романы, обреченные быть прозаическими до тех пор, пока в скандинавской литературе отсутствовали способы изложения сюжетов пространных нарративных произведений в поэтической форме. Поиски адекватного аналога английским метрическим романам, немецким рифмованным поэмам, французским cha